"Два рояля в кустах"

[water--nymph]

Глава 81. Каждый хочет любить (продолжение главы, ещё 6 листов)

22 апреля 1998 года, среда.

Гермиона начала допрос немедленно, без дополнительных раздумий. Список вопросов, судя по всему, тоже был припасён заранее.

- Гарри, давай по порядку. Что конкретно говорил тебе Дамблдор о любви, как о природной силе?

- Если конкретно, то почти ничего. Он больше разглагольствовал о том, что Мальчик-Который-Выжил способен любить, и это «большое дело» выгодно отличает его от всех прочих волшебников. Я, честно, - для большей убедительности Гарри приложил руку к груди, - всегда относился к его словам скептически. Даже когда он прямо указал, что та сила, о которой говорится в пророчестве, и которой Тёмный Лорд не будет знать, есть «всего-навсего любовь». Ещё подумал тогда про себя – ну вот, опять пошло-поехало!

- Точно больше ничего? – Гермиона посмотрела на него испытывающее.

- Не совсем, - под её требовательным взглядом Гарри чувствовал себя уже не свидетелем, а, скорее, подсудимым. - Годом раньше Дамблдор упоминал о какой-то комнатке в Отделе тайн, где якобы хранится сила – одновременно великая и ужасная – как тот самый Гудвин.

Гарри усмехнулся, помянув детскую сказку.

- Не отвлекайся! – строго напомнила Гермиона.

– Имя этой спасительный силы – любовь, - отчеканил Гарри грубо, со злостью; как-то ненароком припомнилось, что благодаря этой чёртовой силе он сорвался спасать Сириуса, и чем всё закончилось. – Ещё что-то говорил... Да, она самая загадочная из всего, что хранится в министерских закромах. Комнатку всегда держат на замке.

Гарри уже не стал упоминать о том, что полчаса назад подозревал себя в ограблении заветной комнатки. Магия со взломом – если называть вещи своими именами. Но, похоже, зря волновался.

- Понятно... - отозвалась Гермиона, в задумчивости сминая пальцами кромку одеяла. – Хм-мм... Уже интересно. Значит, он её изучал.

- Кто он?

- Дамблдор, естественно, – ответила Гермиона с лёгким нетерпением. – Есть другие кандидаты?

- И что же, по-твоему, он там изучал? – то, что спорить по поводу Дамблдора нет смысла, Гарри уговорился сразу, но убрать из голоса скептическую интонацию не смог.

- Любовь, как природное явление, - медленно проговорила Гермиона, отделяя каждое слово коротким уверенным движением руки сверху вниз. - Силу, природную среду, если хочешь!

- Извини, плохо понимаю, - признался Гарри, наблюдая за её рукой, разрезающей воздух. – Как можно изучать то, что фактически нельзя собрать или потрогать? Что конкретно можно там изучать?

- Хороший вопрос! – Гермиона слабо хмыкнула.

Оглядевшись по сторонам в поисках подходящего сравнения, Гермиона остановила взгляд на луне. Вокруг светила ещё сиял радужный ореол, хотя уже довольно слабый.

- Извини, Гарри, но придётся опять про физику, - сказала она, поднимаясь на ноги.

- Валяй! – он согласно махнул рукой. – Видавшему-Вещи-Похуже Поттеру не привыкать.

Гермиона, как ни странно, улыбнулась дежурной шутке, и, словно в ответ на неё, начала говорить почти профессорским тоном, совершая размеренные шаги туда-сюда в такт словам.

- Как мы смогли убедиться, световые волны, переходя из одной среды в другую – из воздуха в каплю воды, - уточнила она, задержав взгляд на Гарри, - преломляются. Но это далеко не всё! В жидко-капельной свет распространяется совершенно иначе: быстро теряет свою интенсивность, задерживается или вовсе не может преодолеть препятствие. Так что мы, находясь внизу, зачастую не можем видеть солнечный диск из-за плотных облаков или густого тумана.

- Постой-постой! – перебил Гарри, до которого внезапно стал доходить смысл сказанного. – Выходит, я что – сгустил тучи? Нагнал туману? И поэтому заклятия пожирателей перестали действовать?

- Ну, примерно так, - Гермиона ответила, остановившись в шаге от него. – Только согласись: чтобы предвидеть такой эффект, нужно было знать принцип воздействия силы любви – читай: агрессивной среды - на эти самые заклятия. Для того и соответствующая комнатка. То есть для опытов. Скорее всего, над тёмно-магическими заклинаниями.

- Ну, хорошо, - осторожно согласился Гарри. - Только всё равно не понимаю! Как ты сказала, в каждой капле весеннего воздуха содержится фунт любви, а, тем не менее, люди...

Он резко замолчал, не желая говорить о погибших. Здесь, в прошлом, все ещё были живы, и эта гнетущая мысль будто бы ждала момента, чтобы вновь лечь камнем на душу.

- Гарри, - Гермиона, поймав его сомнения, начала мягко и тоненько. – В рунной магии есть такое понятие: нейтральная космическая энергия. Базовое понятие. Любая природная сила, будь то теплота, любовь... - да неважно что! – это всего лишь нейтральная космическая энергия. По крайней мере, до тех пор, пока её не призвали на службу, активировав соответствующую руну.

- Значит, я, сам того не подозревая, каким-то образом активировал свою руну? – Гарри ткнул пальцем в свой шрам.

Гермиона кивнула.

– Но ты говорила, что для этого нужно особое «психоненормальное» состояние? И что для этого надо... пять лет учиться!

- Хочешь, дам выдержку из учебника? – спросила Гермиона и, не дождавшись ответа, начала цитировать: «Некоторые девизы «Соулу»: Идя в бой, откажись от самой идеи возвращения. Побеждает тот, кому некуда отступать. Действуй безоглядно и неустрашимо».

Гарри догадывался, что услышит нечто подобное, но всё равно стоял, как громом поражённый. Интуитивно начал осознавать это, наверное, два дня назад. Но так, чтобы разложить всё по полочкам, понять, откуда что взялось и куда вылилось... Невероятно.

- Последние слова, по-моему, твой девиз по жизни, - добавила Гермиона, но уже с ноткой грусти.

- Я исправлюсь, - незамедлительно пообещал Гарри. У него голова шла кругом от нахлынувших откровений. – Но, ты уверена, что оно... так и было?

Гермиона посмотрела на него почти с осуждением.

- Гарри, я готова признать себя занудой. Это правда! – воскликнула она, когда он хотел запротестовать. – Да, я не могу ничего принимать на веру! Только факты, только доказательства, только логика и должные выводы!

Она замолчала и, пытаясь успокоиться, несколько раз глубоко вздохнула. Потом прошагала мимо Гарри и вновь уселась на валик. Минуты две ушло на то, чтобы поправить сбившееся с плеч одеяло.

- Ты сказал, что принёс себя в жертву, и потому заклятия пожирателей оказались бессильны против защитников замка, - Гермиона заговорила гораздо тише, чем пять минут назад. - Я поверила в это, но только как в очевидный факт. Я не понимала, как такое могло случиться? Не понимала суть происшедшего. Механизм воздействия!

Почему именно ты должен был выйти навстречу своей смерти? Почему в случае с тобой возник такой, - Гермиона слабо усмехнулась, - странный побочный эффект? Чары Лили в твоей крови вдруг распространились на всех защитников замка? Но как? По сути, у тебя даже не было выбора. У твоей мамы выбор был, у защитников Хогвартса - тоже. Формально - был! – пресекая возможные возражения, Гермиона вновь повысила голос. – Даже после штурма, в обмен на послушание и лояльность Сам-Знаешь-Кто давал твёрдое обещание: всем сохранить жизнь!

- Это он в обмен на мою тушку ультиматум выставил, - Гарри пришлось изловчиться, чтобы вставить в монолог Гермионы пару слов.

- Помню, - короткое слово прозвучало без малого язвительно. – Так ты ходил к лысому ублюдку обменивать наши жизни на свою тушку? Тогда вынуждена тебя огорчить: условия магического договора ты не выполнил. Сделка-то липовой оказалась! Пшик! – Гермиона поднесла ладонь к губам и, сдув с неё воображаемые пылинки, хитро улыбнулась.

- К чему ты ведёшь? – спросил Гарри, нахмурившись. – Что я, по-твоему, должен был сделать для исполнения какого-то мифического договора? Я и Тёмный лорд - мы что, подписались на виртуальный Непреложный Обет?

- К счастью, нет! – отрезала Гермиона. – Если бы это было так, то тебе действительно пришлось бы умереть, чтобы остановить Сам-Знаешь-Кого. Но ты, в отличие от Тёмного лорда, схитрил: не умер, а только притворился мёртвым. Однако ж заклятия пожирателей всё равно перестали действовать. Почему?

Вместо ответа Гарри опустился на корточки напротив Гермионы и уставился на неё, подперев рукой подбородок. В самом деле – почему?

- Извини, Гарри, но ты пошёл в лес не потому, что исполнял условия ультиматума, а потому что тебе нужно было уничтожить очередной крестраж – на этот раз самого себя. Короткая передышка, предоставленная лордом, просто позволила выиграть время. Не будь этого условия – Поттер, приходи; тебя убью, остальных помилую! – что бы это изменило? Ты бы так и так пошёл к нему.

- Формально выбор у меня всё равно был, - Гарри не собирался сдаваться.

- Какой выбор, Гарри? – усмешка Гермионы оказалась не в меру колкой. – Бежать из замка? Всю жизнь прятаться? Ждать, когда скрытая в тебе дрянь завладеет душой, и ты перестанешь быть собой? И всё это для того, чтобы Тёмный Лорд оставался бессмертным? Выбор просто роскошный!

Она бросила на Гарри вызывающий взгляд, видимо ожидая от него бурной реакции, но он не шелохнулся. Трудно было не признать, что Гермиона рассуждает здраво, но как-то уже въелись в мозги собственные слова, выкрикнутые Волан-де-Морту: «Я сделал то же, что моя мать. Я готов был умереть, чтобы ты прекратил мучить этих людей».

А по сути-то: шёл умирать, потому что собственная душа оказалась заражённой гадким вирусом. Как будто кто-то после такого «открытия» захочет жить? Первый шок действительно был – не ожидал такого подвоха. Но уже через пару десятков ударов сердца стало ясно, что отступать некуда, что идею возвращения к жизни нужно вырубить под корень.

- Очень интересно. Продолжай, - пробормотал Гарри, почувствовав, что пауза затянулась.

- Что продолжать? – Гермиона слегка пожала плечами. – Я же говорю, что не верю ни в какие виртуальные магические контакты, точно так же, как не верю в самосоздающиеся крестражи. Тем более, что ты оказался жутким халтурщиком. И не спорь!

Гермиона протянула руку к Гарри и ласковым движением взъерошила волосы на его макушке. Ощущение головокружения усилилось, Гарри опустил глаза на свои руки. Нужно было подводить итог.

- Выходит, мальчик со шрамом был нужен исключительно для того, чтобы в нужный момент активировать свою руну, щелкнуть замочком, открыть поток светлой силы, и таким образом нейтрализовать тёмную магию пожирателей? – аккуратно проговорил он минуту спустя. - Так?

- Боюсь, что так, Гарри.

- Боишься?

- Дамблдор сделал всё, чтобы заполучить такого мальчика со шрамом, - ответила Гермиона со вздохом. – Не выходит из ума мысль, что уже семнадцать лет назад он знал, что тебе придётся идти через Запретный лес навстречу своей смерти. Это... это же бесчеловечно, Гарри!

- Наверное, - проговорил он, и тут же рассердился на себя за слабость. – Но согласись, без «Соулу» было бы стократ хуже!

- Да, ты прав. Я тоже думала об этом.

- Сегодня думала? Ты потому не могла заснуть?

- Не совсем, Гарри. Я думала о твоей маме.

Разговор незаметно сдвигался в мирное русло. Гарри был только рад этому: по поводу действий и методов Дамблдора у него были настолько неоднозначные мысли, что он не решался их озвучивать. Пока просто копил информацию.

Что до него, Гарри, то здесь - по крайней мере, внешне - вроде бы всё сводилось к одному: Дамблдор всё правильно рассчитал и довёл Избранного до победы. Взять ту же «Соулу»: да, руна была нужна, и другого способа остановить Волан-де-Морта у мальчишки Поттера не существовало.

Но когда дело касалось Дамблдора, мозги словно буксовали - отказывались соображать и напрямую, и подсознательно. Вот как сейчас! Выходит, что уже через несколько минут после трагедии в Годриковой Лощине Дамблдор знал, что Мальчику-Который-Выжил понадобиться живая руна? И уже тогда расписал его жизнь на годы вперёд? И, хуже того, жизнь Сириуса! И ни разу за полтора десятка лет не попытался решить проблему как-то иначе? Почему ставка делалась только на «золотого» мальчика?

Почувствовав, что невольно начинает волноваться больше допустимого, Гарри выбросил из головы Дамблдора. Осталось всего ничего – неделька с хвостиком. Там будет проще, там хоть на портрет можно будет поплевать!

Придвинувшись поближе к Гермионе, он обхватил руками её колени и еле сдержался, чтобы не уткнуться в них лицом. Но всё же решил, что такое слюнтяйство – это чересчур. Она вот думает о его матери, а он тут готов разводить меланхолию.

- Гермиона, а что не так с моей мамой? – тихо поинтересовался Гарри, во многом ради того, чтобы убрать затянувшуюся паузу.

Его вопроса как будто ждали.

- С её волшебной палочкой было что-то не так! – воскликнула Гермиона. – Куда она подевалась?

Она с таким ожесточением тряхнула головой, что Гарри вмиг перестал сомневаться в своей матери. Действительно: у неё не было при себе палочки не потому, что она забыла её на туалетном столике, а потому, что палочка...

- ...возможно, сломалась? – предположил Гарри вслух.

- Тогда почему они не заказали новую у Олливандера? – не отставала Гермиона.

- Может, и заказали, но не успели... забрать...

Его голос вдруг задрожал и упал до еле различимого шёпота, а по телу словно побежали колкие иголочки. Неожиданно он увидел себя – растерянного одиннадцатилетнего мальчика – в лавке Олливандера.

И лучистый взгляд старого мастера, и то, как он, увидев Гарри, вспомнил Лили...

В висках стучало. Гарри медленно поднялся на ноги. Теперь он стоял перед девушкой почти вплотную и смотрел на неё сверху вниз. Гермиона взяла его руку в свою. Подняла глаза.

- Десять дюймов с четвертью, элегантная, гибкая, сделанная из ивы. Прекрасная палочка для волшебницы... – пробормотал Гарри, повторяя слова Олливандера и отчаянно страшась сбиться с обнаруженной в недрах памяти картинки. – У вас глаза, как у вашей матери. Кажется, только вчера она была у меня, покупала свою первую палочку... Первую, Гермиона, ПЕРВУЮ!!!

Он выдохнул с облегчением. Картинка исчезла из головы, но это было уже не так важно.

- Ты уверен? – переспросила Гермиона, вскакивая на ноги.

- Это был самый счастливый день в жизни, - он натянуто улыбнулся.

- Но это ещё ничего не означает...

- Нет, Гермиона, нет! - Гарри понял, что ей со своей железной логикой не угнаться сейчас за его мыслями. – Олливандер помнит каждую палочку! Он не употреблял слово «первая», когда говорил о палочке Джеймса. Если бы мама приобрела у него ещё одну, он бы так и сказал! И непременно упомянул бы о том, как вручал ей вторую палочку. Но он не сказал об этом ни слова. Почему? Да потому, что её попросту не успели забрать!

От крика и волнения перехватило дыхание, и Гарри зашёлся сухим кашлем. На время разговор прервался.

- Из того, что ты сказал, никак не следует, что вторая палочка существовала, - тихо, словно в раздумье, выговорила Гермиона, когда разрывавший тишину кашель стих. – Хотя допускаю, что её просто не успели изготовить. Нужно расспросить Олливандера.

Гарри уже хотел сказать, что это – само собой в любом случае, как вдруг расслышал из кармана голос Остролиста.

- Хозяин, ты прав! И мисс Гермиона тоже права.

Гарри выхватил из кармана волшебную палочку почти рывком. К счастью, Остролист не стал дожидаться дополнительных вопросов.

- Мастер помянул о том, что починил палочку миссис Поттер, - прошелестел Остролист. – В том давнем разговоре с Дамблдором.

- Починил? – переспросил Гарри. – Но почему тогда первая палочка, если речь идёт об одной и той же палочке? Ты ведь у меня единственный, - намекнул он, имея в виду, что палочку с пером феникса тоже пришлось чинить.

- Мастер заменил в палочке волос единорога. Пришлось повозиться, и он очень сожалел об этом. Из разговора я понял, что миссис Поттер не могла наведаться магазин волшебных палочек, так что пришлось восстанавливать старую. Вернее, почти полностью переделывать. Но мастер считал, что так вернее. Так меньше риска, что палочка вдруг не подойдёт. Правда, нужный волос подбирал несколько дней.

- А что могло случиться со старым волосом? – быстро спросил Гарри.

- Он умер, - ответил Остролист.

- Отчего? – Гарри выдал вопрос почти на автомате.

- Об этом Дамблдор не спрашивал.

Остролист умолк, а Гарри продолжал стоять, сжимая в руке гладкое дерево и тупо глядя на кончик палочки. В голове от услышанного разворачивалась карусель.